«Я никого не обижу, если скажу,

что родной город по сравнению с

предновогодней Москвой — это деревня Гадюкино?»

(Андрей Козенко «Поезд в Новый год. И обратно»)

«В Рождество все немного волхвы». Именно эти строки Бродского пришли на ум, когда в канун католического Рождества мне позвонил из Москвы теперь уже депутат ГД РФ Николай Панков и предложил для моего младшего сына пригласительный билет на Кремлёвскую ёлку. В сопровождении одного взрослого. На 26-е декабря. Чудеса, да и только! Когда я был маленький, у меня было три заветных, но так и не сбывшихся мечты. Первая — это, конечно же, чтобы не было войны. Нас так воспитывали. Вторая — попасть на летние каникулы в пионерский лагерь «Артек», что у самого синего Чёрного моря. А третья — чтобы меня, простого пионера из СШ № 3 г. Балашова, пригласили на Ёлку в Кремль.

Насколько я знаю, впервые Кремлёвскую ёлку устроили при Никите Хрущёве, в далёком 1954 году, после смерти Сталина. Разумеется, новогоднее представление было не про Рождество Христоса, а про рождение Великого Октября. Вместо волхвов, Иосифа, Марии и овечек легендарными персонажами становились будёновцы, революционные матросы, комиссары, а красную звезду революции и прочие огни на ёлке и зажигали не под «Ёлочка зажгись!», а после как бы залпа орудия крейсера «Аврора». При советской власти на ёлку в Кремлевский дворец приглашали одарённых детей рабочих и крестьян, победителей различных викторин, олимпиад, спартакиад, а также ребят из детских домов и суворовских училищ.

В моём детстве Кремлевская ёлка была мечтой, пожалуй, любого советского малыша. При Леониде Брежневе детвору в Кремлёвском дворце приветствовали уже не бутафорские революционеры, а сказочные Снегурочка и Дед Мороз. Поздравить с Новым годом ребятишек приходили и другие деды-колдуны, но не из сказки, а из ЦК КПСС. С тех пор много воды утекло.

И вот мечта сбывается! Пусть не для меня, но хотя бы сына своего я на Кремлёвскую ёлку свожу. Общероссийская Ёлка в этом году отмечает первую круглую дату — пять лет. Нашему Глебу почти столько же, четыре с половиной, поэтому жена меня одного с ним не отпустила.

Самолётами мы не летаем, это стало слишком унизительно. С большим трудом купил билеты на поезд. Туда и обратно. Дорого. Но мы понимали, что платим за то, чтобы перед празднованием Нового года набраться в Москве настоящего новогоднего настроения. Ощущения праздника. В американских рождественских мелодрамах это называется «дух Рождества». Настроение — это лучшее, что можно купить за деньги. Правда, не всегда получается.

Вообще-то, в предновогодней Москве нам бывать никогда не случалось. Последние годы мы новогодние каникулы проводим в Санкт-Петербурге. Там ставят две самые главные городские ёлки — на Дворцовой площади, перед Зимним, и на стрелке Васильевского острова, в месте, где раздваивается Нева на Большую и Малую. Празднование наступления Нового года в ночь с 31-го декабря на 1-е января — с ёлками и маскарадами — вообще пошло по России из Петербурга, и город на Неве сохранил до наших дней европейские традиции встречи Рождества и Нового года. Весь Невский проспект от Зимнего дворца до Московского вокзала переливается миллионами огней. Великое множество не по-российски радостных и улыбающихся прохожих. Уютные кафе с добродушными ценами. Прославленный «Сайгон», «Штолль» со знаменитыми меньшиковскими пирогами, кофейня в книжном магазине Зингера, где можно наблюдать за Невским с высоты второго этажа или полистать за чашечкой кофе даже и не купленную книгу. А какой клёвый блюз-клуб «Джимми Хендрикс» на Литейном, между Белинского и Пестеля?! А в «Буфете» на Пушкинской совершенно потрясающая атмосфера старой питерской квартиры. В Екатериновском саду — уличные художники, а в Михайловском саду, возле Спаса-на-крови — чудесная детская площадка. Ещё одна — в Таврическом саду. И всё, что я тут наискосок перечислил, — в пределах пешего хода друг от друга. Мимо нарядных дворцов, скверов с деревьями, украшенными сотнями крохотных огоньков, по чудесным мостам, под которыми в полыньях дикие утки жадно хватают брошенные туристами кусочки булки.

В Саратове ничего подобного никогда не будет. Дело в том, что когда сын Ивана Грозного, последний Рюрик, хитроумный царь Фёдор договорился с ногайским ханом о мире с Увекским ханством без аннексий и контрибуций, русский «кинул» ногайца и поставил напротив, через Волгу от Увека, военную крепость Саратов. Перед местными жителями увекский хан сильно потерял в авторитете, и тогда он вышел на крутой правый берег и проклял Саратов страшным проклятием. Хан выкрикнул в грозовое небо буквально следующее: «Да будешь ты из веку в век утопать в грязи! Вечно тёмные твои улицы будут ломать колдобинами тачки и ноги прохожих! Будете всегда теперь "кидать" друг друга. А Новый год будете встречать в тоске и убожестве!». И грянул гром. И стало так. Пытались саратовские власти от проклятья избавиться, даже Саратов по решению тишайшего царя Алексея на место былого Увека перенесли, но ничего не вышло…

От Москвы мы ждали чего-то такого типа Петербурга и даже больше. Столица всё-таки. План был следующий: приезжаем на 17-м поезде в 10:25 в Москву, едем к Кремлю, гуляем по тамошней ярмарке, идём на каток, что соорудили на Красной площади. Как замёрзнем, то пойдём греться и «продавать глаза» в Исторический музей. После музея, нагуляв аппетит, обедаем в подземном ресторанном дворике Охотного ряда, затем наслаждаемся видами Александровского сада и к 16:30 подходим к Троицкой башне, через которую и попадаем в Кремлёвский дворец на главную Ёлку страны. А жена, поводив нас за стенку с зубчиками, окунётся в прекрасный мир шопинга всё в том же близлежащем подземном Охотном ряду. Правда, здыбовско?!

Первый недобрый звоночек прозвучал ещё в Саратове, когда чья-то голова, вспотевшая под начальственной фуражкой, перекрыла центр города. От Советской улицы до Малой Горной я ехал час. От Пентагона до ж/д вокзала мы добирались на такси два часа. Повезло, что, почуяв неладное, мы не отпустили такси и выехали заранее.

Москва встретила нас низким серым небом, которое показывают в фильмах про революцию. Снега не было ни крупинки. Проход на Красную площадь был перекрыт. Каток закрыт. Исторический музей закрыт. Александровский сад закрыт. Жалкая ярмарка с убогими деревянными аттракционами кишела ворами-карманниками и милиционерами с резиновыми дубинками. Как мне показалось, между теми и другими было подписано водяное (от слова «водка») перемирие. Особенно воры от этого перемирия были навеселе. Милиционеры ходили по двое с хмурыми лицами и отвислыми на задах штанами.

— Добрый день! — обратился я к ним с последними остатками жизнерадостности. — Подскажите, пожалуйста, а как же нам теперь пройти к Троицкой башне, если везде всё перекрыто?

— Я не знаю, — ответил мрачный страж порядка бесцветным голосом и расфокусировал зрение. Нас не стало.

Мы попытались погулять просто по другим московским улицам, но грязь, мрак, засилье припаркованных автомобилей с озлобленными водителями вкупе с холодным, пронизывающим ветром заставили отказаться от этой затеи. Спрятались под землёй в Охотном ряду. Тамошние кафешки высасывали из карманов деньги, как пылесос. С большим трудом дождались 16:00 часов и пробрались в очередь к турникетам Троицкой башни Кремля. Пять тысяч мальчиков и девочек со всей России приехали в столицу, чтобы попасть на самую главную, самую красивую Ёлку в нашей стране. Очередь можете себе представить? Какие-то люди в форме трамбовали турникетами, держа их на весу, взрослых и детей в плотную массу. Как овец. Когда через сорок минут пингвиньего пихания в толпе на ветру мы с оттоптанными ногами достигли писклявой рамки, сурового вида военные обыскали нас и пакет с детской одеждой для переодевания. Хорошо, что не заставили, как в аэропорту, разуваться и снимать верхнюю одежду с поясным ремнём для просветки в аппарате. А всё потому, что ощущение праздника детям, приглашённым на Кремлёвскую ёлку, создают уже с первых минут приближения к Кремлю.

Весь огромный Кремлёвский дворец был, как говорится, «в распоряжении детей». Родители в мегагардеробе переодевали чад в нарядные одежды, а кого и в маскарадные костюмы. Сами взрослые были одеты так, как одеваются на общешкольное родительское собрание. Для маленьких девочек, пожалуй, это была единственная возможность побывать сказочной принцессой в настоящем дворце. Принцесс было необыкновенно много. Они чинно кидали кольца возле незатейливого аттракциона и фотографировались у ёлки. Феерия из интерактивных шоу, конкурсов, викторин, музыкальных игр и мини-представлений на четырёх уровнях Кремлёвского дворца захватывала малышей от самого порога. Дети ведь бывают разной степени смелости или, если хотите, робости. Кто-то играл в шашки с клоунами, кто-то собирал бесконечные лего-фигурки, кому-то Заяц и Фея гримировали весёлые рожицы, кто-то водил хоровод со сказочными персонажами и Дедом Морозом, кто-то общался с первым вице-премьером Дмитрием Медведевым. Мой Глеб, например, битый (sic!) час катался с горки в компании дюжины принцесс, Спайдермэна, трёх пиратов, одного «мальчика-в-чёрном» и десятка некостюмированных сорванцов.

В шесть вечера маленьких гостей дворца собрали в огромном концертном зале и показали попурри по мотивам популярных сказок. Называлось шоу «Волшебная книга». Героями перформанса были русский Дед Мороз и Снегурочка, голландский Санта Клаус, итальянский Баббо Натали и французский Пэр Ноэль. В представлении было занято почти сто артистов московских театров и детских коллективов, много песен и танцев, спецэффектов и волшебных превращений. Вот обилие-то арий малышню и сломало: поющих кукол и Карабаса-Барабаса из «Приключения Пиноккио», «Снежную королеву» и «Белоснежку и семь гномов» мой Глеб ещё как-то пережил, а потом запросился на выход. И не одинок он был в своём слабодушии.

В фойе ребят уже ждали сладкие сюрпризы в «волшебном сундучке с кремлёвскими мотивами». На жестяной коробочке было написано «Кремлевская елка». Нет-нет, вы неправильно прочитали. Не «кремлиовская йолка», а «кремле-э-эвская е-э-элка» (от слова «есть»). Придираюсь, конечно, обидно за русскую букву «ё».

Я обратно переодел Глеба в тёплое, и мы отправились было на Соборную площадь Кремля — посмотреть на Главную ёлку страны. Высотой эта ель должна быть около 30 метров и весом порядка 10 тонн. Мне очень хотелось показать Глебу «самую главную начальницу» кривобокой сосёнки за 150 рублей, что украсила угол нашей квартиры в панельной саратовской девятиэтажке. Однако нас сызнова остановили и не пустили кремлёвские военные. Под конвоем проводили на выход с территории Кремля. Захватив отягощённую покупками «нашу маму», мы поехали на Павелецкий вокзал.

Это недоброе место шумело и воняло бомжами, ментами, пьяными, цыганами, среднеазиатскими строителями и кавказскими торговцами. Приличных кафе, как на Московском вокзале Петербурга, нет. Отъезжающие на втором этаже в «зале повышенной комфортности» на железных сиденьях лежат как убитые. Или просто убитые. Кто ж их разберёт? Платный туалет в подвале не просто антисанитарный, а мерзопакостно грязный. Зловонные кучи дерьма в детский рост перепугали моего Глеба до рвоты. Россия — это не страна для комфортных путешествий с детьми.

Встретил на перроне депутата Госдумы Ивана Лобанова и пиармена Романа Чуйченко. Рассказал им, как Глеб подрался на Ёлке с аниматорами Лисой и Зайцем, которые не давали ему съехать с горки на спине вниз головой. Иван сказал, что вот его ребёнку очень даже понравилось на Кремлёвской ёлке. А Роман выразил опасения, что 29-го ему придётся идти на такое же мероприятие с сыном Саввой и что угрозы для аниматоров удвоятся. Мой Глеб обожает Савву Чуйченко, за то, что тот никогда не отказывается вместе с ним вволю побеситься.

А ещё я пожаловался на вселенскую усталость и тоску от мрачной и злой Москвы. Я понял: империя по определению не может быть уютной и обустроенной. Главный имперский город априори не может быть приветливым и милым. Все потно бегут и зло пихаются локтями. Обстановка совершенно не располагает к новогодней рефлексии. Я никого не обижу, если скажу, что предновогодняя Москва по сравнению с Рождественским Петербургом — деревня Гадюкино?

 — Вот, — сказал мне Роман, — ты всего день тут, а уже разнылся, а я так уже полтора года здесь живу. И я обратно вспомнил строку Иосифа Бродского: «Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции, у моря». Или у Волги. Подходит, как по смыслу, так и по ритму.